Борис Пильняк: творческий путь и конфликт с Советской властью

«Не признаю, что надо писать, захлебываясь, когда пишешь об РКП, как делают очень многие, особенно квазикоммунисты. Я — не коммунист, поэтому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически. Признаю, что коммунистическая власть в России определена не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами» Борис Пильняк

В начале творческого пути Борис Пильняк был в хороших отношениях с властью. Его работы публиковали, он жил в достатке и, кроме того, имел исключительные привилегии.  Например, его справедливо именуют писателем путешествующим — он объехал почти весь мир: Европа, Америка, Япония, Китай — вот сокращенная география его поездок. В 1922–1923 годах советский литератор путешествовал в Германии и Англии и в результате появились «Английские рассказы». Его поездки за рубеж 1920–начала 1930-х годов принесли ему мировую известность как революционному писателю-модернисту. В 1924 году выходит трехтомник, укрепивший славу неординарного автора, а через год в продажу вышел роман «Машины и волки». Он не был борцом или откровенным противником советской идеологии, но и не раболепствовал перед ней. Как выяснилось, это была роковая ошибка.

В 1926 году вышла скандальная «Повесть непогашенной луны», которую сразу же запретили. Борису Пильняку пришлось оправдываться, поскольку современники связывали сюжет повести с загадочной гибелью командарма Фрунзе. Намек на то, что в этом деле были замешаны власти и лично Сталин привлек к автору пристальное внимание соответствующих органов, хотя сам Пильняк написал в предисловии: «Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видел его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю — и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена». Написанные в этот же период произведения «Жених во полуночи» (1925), «Иван Москва» (1927), «Мать сыра-земля» (1927), «Штосс в жизнь» (1928), «Двойники» (1933) и многие другие были уже не так восторженно приняты. Над писателем сгущались тучи, но он по-прежнему верил в закономерность режима и, следовательно, в его справедливость.

В 1929 году в Берлине была опубликована повесть «Красное дерево». Это послужило поводом для начала кампании травли писателя, снятия его с поста председателя «Всероссийского союза писателей» и многих других карательных мер. В защиту Б. Пильняка и других писателей, подвергшихся гонениям, выступил М. Горький:

«У нас образовалась дурацкая привычка втаскивать людей на колокольню славы и через некоторое время сбрасывать их оттуда в прах, в грязь…» (Статья «О трате энергии», 15 сентября 1929 года).

Затравленный и уставший Пильняк пишет письмо И. Сталину:

«Иосиф Виссарионович, даю Вам честное слово всей моей писательской судьбы, что если Вы мне поможете сейчас поехать за границу и работать, я сторицей отработаю Ваше доверие. Я прошу Вас помочь мне. Я могу поехать за границу только лишь революционным писателем. Я напишу нужную вещь… Я должен говорить о моих ошибках. Их было много… Последней моей ошибкой (моей и ВОКСА) было напечатание “Красного дерева”».

Вспоминаются другие письма к Сталину, написанные М. Булгаковым и Е. Замятиным. По сравнению с ними, откровения Пильняка выглядят жалко: он оправдывается в том, что он – писатель. Непоследовательность и противоречивость его гражданской позиции могут неприятно удивить, но Борис Андреевич — художник, и этим он, прежде всего, интересен. В неестественных условиях он и сам повел себя соответствующе, хотя страх – нормальная реакция, а вот отвага – нечто совершенно особенное. О художественном новаторстве, литературном значении Б. Пильняка хорошо сказал А. В. Луначарский, отвечая язвительным критикам:

«Быть может, вам не нравятся романы Пильняка; он, может быть, несимпатичен вам, но если вы до такой степени ослепли, что не видите, какой огромный он дает материал реальных наблюдений и в каком рельефном сочетании.., если вы совершенно не чувствуете яркости положений, курьезности точек зрения, на которые он становится, то вы безнадежны, и это ужас для вас не только как для критика, но даже как для человека. Это значит, что вы анализировать не умеете, что вы отсекли себе возможность наслаждаться и больше знать, потому что в искусстве наслаждение идет вместе с познанием».

Отчаянные попытки сторонников Пильняка не помогли спасти его репутацию, но уберегли от физической расправы, ведь заступничество Горького и Луначарского не могло остаться без внимания. Пока что.

В начале 1930-х годов Б. Пильняк осуществляет реформу стиля, понимая, что надо писать проще, чтобы достучаться до читателя. Наблюдается смена языка, понижение градуса серьезности. В письме Е. Замятину он пояснил:

«Так, как писал раньше, писать не хочу, надоело и слишком просто — “мудрить” ведь легче всего, — и мудрствую теперь над простотой, очень трудно. — Это по двум причинам: 1) революция кончена, и у всех похмелье, “еретичество” теперь новое, надо подсчитывать, и в подсчете получается, что Россия, как была сто лет назад, так и теперь, — и Россия не в Москве и Питере (эти — за гоголевских троек ходят), а — там, где и людей-то нет, а один зверь; 2) у нас под глазами уже морщинки, растем, на месте топтаться не стоит».

Новый роман Б. Пильняка под названием «Волга впадает в Каспийское море» (1930) демонстрирует стремление писателя примириться с властью, о приятии господствовавшей точки зрения на происходящие события. Разъедающая самолюбие критика продолжала свои яростные облавы в печати, но Пильняк все равно писал и публиковался. В итоге, вышло его восьмитомное собрание сочинений (1929–1930), а на первом съезде советских писателей в 1934 году он был назначен членом Правления — руководящего писательского органа. В 1935 году был написан роман «Созревание плодов».

Дальше – больше: в 1936 году писатель переехал в подмосковный дачный поселок Переделкино, где были выделены легендарные  дачи для советской писательской элиты — К. Федина, Л. Леонова, Б. Пастернака и других. Многие знакомые и друзья уже думали, что опасность миновала, однако ощущение приближающейся катастрофы не покидало Б. Пильняка: в ожидании ареста сжигались «опасные» рукописи, документы, письма. В последние месяцы писатель был настолько измучен ожиданием расправы, что стоял на грани психического расстройства.

Предчувствия его не обманули: Б. Пильняк в 1937 году он стал жертвой репрессий. 28 октября 1937 года был арестован, 21 апреля 1938 года ему был вынесен смертный приговор и в тот же день (по другим сведениям — на другой день) Б. Пильняк был расстрелян. Ему предъявили обвинение в том, что наряду с участием в «антисоветской, троцкистской диверсионно-террористической организации» также «являлся агентом японской разведки».

Реабилитирован Б.А. Пильняк был только в 1956 году, после смерти Сталина. Со времен перестройки (после 1987 года) выходят многочисленные произведения, документальные и мемуарные материалы, критические работы о творчестве писателя, хотя он не так известен.

В настоящее время издано трехтомное собрание сочинений Б. Пильняка (1994). Как отмечал Глеб Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе». Обычно это направление называют «орнаментальной прозой».

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Читайте также:

Чего вам не хватает или что вам не понравилось в этой работе?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Adblock
detector