Кафе Noize MC
…или трансцендентальное путешествие по последнему альбому Ивана Алексеева: «Царь Горы»
-Эй, Гарсон!, — я кричу щеголеватого вида молодцеватому официанту в ослепительно-белоснежной сорочке, настолько чистой, что кажется, словно на ней отражаются аляповатыми пятнами света разноцветные «солнечные зайчики» от плюющегося на всех присутствующих синим, зелёным, красным и жёлтым стробоскопа. Такого вида, будто он перекочевал к нам прямым рейсом из удалых и лихих дискотек середины девяностых годов прошлого века.
-Эй, Гарсон. Это правда, что здесь сбываются все желания?, — и я протягиваю официанту мятую стодолларовую купюру, изрядно затёртую временем и чужими руками, настолько старую, что какие-нибудь молодые французские дизайнеры из модного рекламного агентства назвали бы её цвет как-нибудь вроде: «мерзко-изумрудный с оттенком от молодого каймана до матёрого заиндевевшего аллигатора».
Позвольте представиться, меня зовут Александр Борисович Краснов. Я искал это кафе, кафе Noize MC, около двух месяцев. Впервые я услышал о нём от одного модного московского ведущего, известного как «Миша Козырь» и он сказал, что там сбываются любые желания. Дал пространную координату: «Ищи самую высокую питерскую крышу, дальше — тебе будет ясно». Не буду говорить как, наитием ли, шестым-седьмым-каким угодно чувством, но я всё же нашёл искомое место. Как видите, отнюдь не сразу.
-Так это правда? — Я хочу заказать представление, песню, и я дышу на «Гарсона», а он морщится. Вчера я нажрался какой-то Осетинской водки; на пузатом боку которой не было ни малейшего намёка на акцизную марку; но тут — совсем иное дело и на нашего Гарсона пришлось дыхание, в основном состоящее из одно-солодового виски «Джемесон».
-Сейчас, мой добрый господин. А… какую Вы желаете? Веселую или печальную? Быструю или медленную? Песен ведь у нас много! Двести с лишним и все — с уникальными представлениями. Мы ведь рекомендуем себя, как, видите ли, какая штука — «Место, где сбываются любые желания, начиная с 2007-го года», держим марку…
И моё воображение начало рисовать отчаянный боевик, времён Кризиса в США и гангстерских войн, и я произнёс:
-Влупи что-нибудь про гангсте…
Я не успеваю договорить, слова вязкими обрывками-клочками разговорного текста застывают у меня во рту, как вдруг резко гаснет свет во всём помещении, разноголосый шум публики умолкает, а всё, что остаётся, — лишь узкий клочок сцены, освещающий для всех зрителей микрофон. И тут на сцене появляется… она. Девушка, вокруг которой пылают ярко-рыжими и бледно-синими хвостами случайные птицы, в волосах у неё вплетённый бутон алой розы, тонкий запах ароматных дорогих духов её разносится по помещению, а платье у неё – черное, с искрящимися белёсыми точечками. Она была настолько восхитительна, настолько отчаянно мила, особенно в первые секунды, что, видит Господь, я бы подбежал к сцене лишь бы обнять её. И вот я делаю первый шаг, и всё бы хорошо, если бы я не… если бы я не увидел столик в первом ряду, за которым сидел мужчина в строгом дорогом костюме, показавшим мне невесть откуда взявшимся (и невесть кем разрешённым) «Smith & Wesson» один простой жест, короткий, будто удар хлыста, из стороны в сторону: «Не-а». На столе у него была табличка: «Reserved for RasKar.».
-Здравствуйте, уважаемые зрители., — произнесла чудесная дива, — Для вас — песня «Всё ОК!» из последнего альбома Ивана Алексеева. А вот и он сам.
Зал взорвался аплодисментами — оглушающими, громкими, искренними.
На сцену выходит молодой рэпер и начинает исполнять песню. Я не буду говорить то, насколько чистейшим, потрясающим, пронизывающим душу, невероятным голосом исполнял этот замечательный дуэт свою композицию, но сердце моё улетало куда-то к небесам, ввысь, ещё выше, недостижимо высоко… Мне хотелось кричать, орать, не сдерживаться, настолько это было здорово, как вдруг…
В первом ряду встал какой-то рыжеволосый юноша с непропорциональной фигурой (я узнал его фамилию по пронёсшемуся по залу выдоху, который чисто оценочно напоминал смесь омерзения и какой-то извращённой жалости: «Хованский…») и громко сказал: «Говно!». То, что было дальше, я смутно помню. Я подбегаю к нему, хватаю бутылку Джемессона. Где-то в голове у меня почему-то отчаянно громко звучат такие слова: «Вылетают из-за пазух ножи припрятанные, на пару с ворованными дукатами, стрелка циферблата круги наматывает, туда и обратно — как по накатанной» — и бью его бутылкой дорого вискаря по дешёвой прыщеватой морде, бью от души, ровно до тех пор, пока он не падает, обессиленный и окровавленный.
-Это была песня «Гвозди!»», — сказал Иван Алексеев со сцены, уже без своей ослепительной партнёрши. Я понял: то, что, как казалось, было в моей голове, звучало всамделишне, вживую — со сцены.
Сердце зарделось — то ли от восторга, то ли от осознания кайфа, от этого странного, но чудесатого и интересного местечка.
Внезапно мне захотелось влюбиться. Гулять — так гулять! Самое время было освежиться, и я кричу: «Эй, Гарсон! Тархуна мне!». Кидаю два доллара, делаю жадный глоток, опускаю глаза и вижу за своим столиком милейшую девушку. Она произносит нежно-нежно, мягко-мягко: «Простите, у Вас не занято»? Of course, yes, пропущенный звонок, выключаю трубу, беру девушку и кружу её в танце.
По залу разносится переливисто-приятное на ощупь уха: «Гидромедцентр снова налажал… Холодный ветер в водосточных трубах. Выл свою песню басом, угрожающе дрожа, такую музыку не ставят в клубах…».
Мы возвращаемся за столик. Ваня Алексеев поёт о том, что «Зелёный — его любимый цвет», а у меня почему-то отчаянно сильно начинает болеть живот, боль нахлынула резкая и сильная, как будто — выстрелили из травмата. Я понимаю — за дело, неча злоупотреблять Тархуном.
-Гарсон. Последнее желание. Я хочу снова стать молодым.
-Как скажете. Но Вы должны понимать, что за это Вам придётся заплатить свою цену, — официант наклоняется к моему уху и шепчет: «Для этого Вам придётся забрать молодость Вашей спутницы».
Я хлобыстнул Джемессона и крикнул, расчертил невообразимо глупое, громко-крикливое, мразотное: «Мне плевать на неё, возвращай мне молодость!». На сцене звучит какой-то трек, но я не разбираю ни черта в припеве. Внезапно я вижу, как моя спутница начинает увядать: её руки морщатся, а лицо — покрывается коричневой коркой и пятнами…
Что…
Что…
Что я наделал?
Я чувствую небывалый прилив сил. И молодости. Но что в этом хорошего, я ведь не хотел, чтобы кто-то пострадал. И опять проживать жизнь: опять все те же ошибки и наступление на Грабли… Почему меня не устроил мой возраст?
На сцену выходит рыженькая девочка с ангелоподобным лицом и кричит: «Гори в аду!!! В аду гори!!!». Это… Это про меня. Я понял. Простите меня, если сможете, мне за мои дела достанется, когда на груди крестом руки сложите — времени на это уже не останется…
…
Я просыпаюсь. На столе лежит диск Noize MC «Царь Горы». И вот — тебе снова всего лишь тридцать лет, и у тебя снова всё только начинается, и ты почти ни в чём не виноват. Внезапно вижу – на столе лежит бумажка с десятью цифрами и подпись: Noize MC. Набираю Ваню:
-Это, правда, ты? Не верю… Я так давно хотел с тобой поговорить. Ты мне снишься минимум раз в полгода и почти всегда — это сложные, многосоставные сны. Давай увидимся?
-Давай.
Я снова засыпаю сном счастливого младенца. На этот раз мне снятся Питерские крыши. Красивые, величественные, такие, какие бывают только в Санкт-Петербурге. И больше ни-че-го.
Снова открываю глаза. Откладываю диск в сторону.
Теперь это наша общая музыка.
Автор: Александр Краснов
